читать дальшеИногда я видел, как мерцает в темноте трубка, и на корму, крадучись и шлепая лапами, перебирался и садился рядом со мной Юксаре. – Правда, чудесно ничего не делать, – сказал он однажды ночью, выбивая трубку о поручни парохода. – Но мы же делаем! – удивился я. – Я веду пароход, а ты куришь. – Куда же ты нас приведешь? – съехидничал Юксаре. – Это – дело другое, – заметил я, потому что уже тогда был склонен к логическому мышлению. – Но ведь мы говорили о том, чтобы делать какие-то вещи, а не о том, что делают вообще. У тебя что – снова Предчувствия? – Нет, – зевнул Юксаре. – Хупп-хэфф! Мне совершенно все равно, куда мы приплывем. Все края одинаково хороши. Пока, спокойной ночи! – Привет, привет! – сказал я. Когда на рассвете Фредриксон сменил меня у руля, я мельком упомянул об удивительном и полном безразличии Юксаре к окружающему. – Гм! – хмыкнул себе под нос Фредриксон. – А может, наоборот, его интересует все на свете? Спокойно и в меру? Нас всех интересует только одно. Ты хочешь кем-то стать. Я хочу что-то создавать. Мой племянник хочет что-то иметь. Но только Юксаре, пожалуй, живет по-настоящему. – Подумаешь, жить! Это всякий может, – обиделся я. Фредриксон хмыкнул и замолчал. А я думал: «На свете есть столько интересного, аж шерсть встает дыбом, когда думаешь об этом...»